Поль Гоген. Бедность и раздоры.
Поль Гоген. Бедность и раздоры.
Поль Гоген
Эпизоды из жизни: Бедность и раздоры
Поль Гоген в домашнем электронном музее
(100 электронных альбомов великих художников,
включая импрессионистов)
Поль Гоген: коллекция
Поль Гоген: литература
Эпизоды из жизни: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
«…Гоген потому так страстно отдавался живописи, что видел в ней путь к освобождению. Еле сдерживая нетерпение, он начал роптать против повинностей, которые налагала на него его профессия. Часы, которые он отдавал бирже, — это были часы смерти, а не жизни, безвозвратно потерянное время. Ах, если бы ремесло биржевика не обкрадывало его, отнимая у него время, если бы он мог писать изо дня в день, он узнал бы во всей полноте счастье быть наконец самим собой. Только с кистью в руке Гоген чувствовал, что живет.
Счастливцы Писсарро и Сезанн! Они могут в любую минуту заниматься живописью, неуклонно, настойчиво продолжать свои поиски! А он, Гоген, должен то и дело от нее отрываться. Недовольный тем, что он пишет, мучительно преодолевая трудности, по многу раз переделывая картины, он с каждым днем все сильнее раздражался против своего биржевого ремесла. Живописью нельзя заниматься на досуге! Он устал, ему надоело разрываться между искусством и биржей, он вконец измучен. На исходе 1881 года он написал Писсарро, что не хочет оставаться художником-дилетантом и решил бросить финансовую деятельность. К тому же, добавлял он, дела идут неважно. Может быть, Гоген проиграл на бирже.
Гоген подолгу молчал, потом вдруг внезапно изливал свои задушевные чувства. Он доверил свои планы Шуффенекеру. «Да, но семью-то кормить надо!» — возражал ему Шуфф. Гоген покачивал головой. Он только что продал свою картину проезжему датскому коммерсанту, который «намерен отстаивать импрессионизм перед своими соотечественниками». Гоген быстро добьется успеха в живописи, как добился успеха на бирже. Разве он не доказал, что он человек практический?
Хотя с 1877 года Шуффенекер регулярно выставлялся в официальном Салоне, он был слишком осторожен, чтобы по примеру Гогена очертя голову подвергнуть себя превратностям карьеры художника. Он рассчитывал всего-навсего получить должность учителя рисования при муниципальных школах Парижа.
Жизнь Гогена достигла критической точки. Однажды, январским вечером 1883 года, вернувшись домой, Гоген объявил жене, что уволился с биржи и отныне каждый день будет заниматься живописью.
Метта глядела на мужа совершенно потрясенная. Что говорит Поль? Не лишился ли он рассудка? Она глядела на мужа, с которым прожила бок о бок почти десять лет и которого совсем не знала.
Метта не могла допустить, что в биржевике, за которого она вышла замуж, в дельце, который приносил столько денег в дом, кроется безумец. Рассчитывать на продажу картин в период, когда импрессионисты, почти совсем лишившиеся помощи Дюран-Рюэля, снова должны, по выражению Писсарро, «готовить нищенскую суму», в самом деле было чистейшим безумием, и Писсарро, хотя он и укорял Гийомена за то, что тот снова поступил на службу, первый это признавал. Правда, в Гогене Писсарро терял возможного покупателя. И так ли уж он верил в талант, в будущность своего друга? Не был ли биржевой маклер в его глазах чем-то вроде Кайботта — богатого художника-любителя, к которому импрессионисты в трудную минуту всегда могли обратиться за помощью?
Гоген и сам вскоре убедился, что все обстоит далеко не так просто, как ему казалось. Ему ничего не удавалось продать. А сбережения, на которые он думал просуществовать по меньшей мере год, таяли куда быстрее, чем он рассчитывал. Он мог вернуться на биржу, но Гоген не собирался отказываться от обретенного права свободно заниматься живописью. Сдаться, вернуться в будничную колею — мысль об этом приводила его в ужас.
Между Писсарро и Гогеном уже не было прежнего согласия. Писсарро все меньше понимал Гогена. В том, что Гоген так спешил продать картины, извлечь из них деньги, он видел склонность к торгашеству. Происшедшие события не раскрыли ему глаза на человека, скрывавшегося за рассудительным биржевиком. Писсарро не понимал, что Гогену не терпится, потому что он лихорадочно жаждет успокоить себя — доказать, что он поступил правильно. «Он тоже отъявленный торгаш, во всяком случае, в своих замыслах, — писал вскоре Писсарро. — Я не решаюсь сказать ему, как это неправильно и как мало приносит пользы. У него большие потребности, семья привыкла к роскоши, все это верно, но это причинит ему большой вред. Я вовсе не считаю, что не надо стремиться продавать, но, на мой взгляд, думать только об этом — значит тратить время попусту. Начинаешь терять из виду искусство и переоцениваешь себя».
Гоген бродил по Парижу… Жена, говорил он, «с трудом привыкает к бедности». Несколько раз он пытался устроиться на работу, но тщетно. Так же бесплодно он пытался найти покупателя для своих картин. А в семье вскоре должен был прибавиться лишний рот — в марте Метта забеременела. Озабоченный, желчный, не зная, что предпринять, Гоген расхаживал по Парижу.
Однажды в октябре у Дюран-Рюэля он узнал, что Писсарро работает в Руане — пишет превосходные картины. На хмуром осеннем небе вдруг сразу забрезжил просвет.
Жизнь в провинции куда дешевле, чем в Париже, решил Гоген. Обосновавшись с семьей в Руане, ну скажем, на год, он сэкономит много денег и весь этот год будет усердно заниматься живописью, чтобы «завоевать место в искусстве». К тому же Руан процветающий город. У руанцев «денег куры не клюют»! Наверняка там нетрудно продать картины
