Жорж Сёра. Эпизоды из жизни: Первая выставка независимых.
Жорж Сёра. Эпизоды из жизни: Первая выставка независимых.
Жорж Сёра
Эпизоды из жизни:
Первая выставка независимых
Жорж Сёра: коллекция
Эпизоды из жизни: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Не напоминает ли Сёра пришельца с планеты Сириус всякий раз, когда он попадает в толпу людей?.. В октябре один из членов бывшего комитета подвергает сомнению законность Общества независимых, заявив, что только он один обладает правом на открытие выставки, и назначает новую дату её проведения. И тем не менее сперва откроется не эта выставка, а та, которую готовило Общество и на которой помимо карандашного портрета Аман-Жана Сёра представит «Пейзаж на острове Гранд-Жатт» и некоторые из своих подготовительных крокетонов, помещённые в одной раме.
«Остров Гранд Жатт». 1884 г.
Частное собрание, Нью-Йорк.
Организованная «в пользу жертв холеры» (эпидемия разразилась во французской столице в ноябре), эта первая выставка Общества открылась 10 декабря в Павильоне Парижской ратуши на Елисейских полях. Примерно сто художников показали там около трёхсот работ, средний уровень которых, увы, был не намного выше, чем на весенней выставке. Сёра и Синьяк соседствовали с Одилоном Редоном, Гийоменом, Шуффенекером, Карабеном, Вальта, Марией Башкирцевой и рядом других художников, к которым оба испытывали искренюю симпатию, и не только подобных Дюбуа-Пилье, но и таких, как Шарль Ангран, тридцатилетний нормандец, который, покинув в 1881 году Ко, зарабатывал на жизнь репетиторством в коллеже Шапталь, или Анри-Эдмон Кросс, худощавый угловатый юноша, с флегматичными манерами англичанина (кстати, его мать была англичанкой), но с горящим в глубине души лирическим огоньком.
На самом деле его зовут Делакруа; но можно ли жить с такой фамилией, если ты художник? Уроженец Дуэ, выпускник Школы изящных искусств Лилля, он приехал в Париж несколько лет назад, дебютировал в Салоне 1881 году, увлекаясь в то время тёмным колоритом. Затем он открыл для себя импрессионизм, и на полотнах Кросса заиграли светлые краски. Его личность представляет собой необычное сочетание черт характера, которые, как правило, плохо уживаются друг с другом: затаённая пылкость и серьёзность, сдержанность в поведении, жажда деятельности, умеряемая кротостью, горячность (Кросс не раз впадал в крайности) и контрастирующая с нею явная склонность к долгим раздумьям, к упорной взвешенной работе.И в этом он похож на Сёра. Впрочем, не он ли сказал: «Мои ощущения нуждаются в грамматике, риторике и логике»?
Не менее превлекателен, конечно, и капитан республиканской гвардии Дюбуа-Пилье. Выпускник Сен-Сира, этот безупречный офицер в часы досуга превращался в художника с моноклем и широким, пышным галстуком. Через год после получения чина гвардейского капитана, Дюбуа-Пилье послал в Салон 1877 года одну работу и был допущен к участию в выставке. Вначале он писал под влиянием Мане; теперь же его кумиром стал Ренуар. Одно из полотен Дюбуа-Пилье (портрет мёртвого ребёнка) демонстрировалось весной и привлекло к себе внимание Эмиля Золя: когда в 1886 году выйдет роман «Творчество», читатель прочтёт на его страницах о картине художника Клода Лантье, одного из персонажей, под названием «Мёртвый ребёнок».
Единственным результатом выставки стали новые или углубляющиеся знакомства. Ей было далеко до триумфа. Правда, повинна в этом прежде всего погода. В декабре часто шёл снег, поэтому редкие любители искусства отваживались на поездку в Павильон Парижской ратуши. Когда независимые подведут итоги, они с горечью отметят недостачу в две тысячи семьсот франков. Однако Роже Маркс и на этот раз уважительно отозвался о Сёра в одной из своих статей, опубликованных в «Вольтер»:
«Среди этих независимых есть один, господин Сёра, на которого следует обратить внимание. В Салоне 1883 года я похвалил его превосходный портрет углём (sic!), на выставке им можно полюбоваться снова; его теперешнюю экспозицию дополняют помещённые в одной раме этюды и пейзаж, изумляющие необыкновенной прозрачностью воздуха и трепетной игрой тёплого солнечного света; всё это исполнено подлинного и искреннего искусства и очень убедительно, чем, к сожалению, не могут порадовать некоторые «завзятые импрессионисты».
По понедельникам дома у Синьяка собирались на «чай»; Сёра познакомился здесь с Анграном, Дюбуа-Пилье, молодыми литераторами, ещё только пробующими свои силы, поэтом Анри де Ренье, романистом Полем Аданом. Как обычно, Сёра больше помалкивает. Он слушает других и ограничивается лаконичными ответами, когда его о чём-то спрашивают.
Теперь он живёт у подножия Монмартрского холма, так как несколькими месяцами раньше снял ателье на бульваре Клиши в новом доме под номером 128-бис, неподалёку от площади Клиши. Эта мастерская, расположенная на седьмом этаже, под самой крышей, была обставлена так же бедно, как и лаборатория Шеврёля: железная кровать, красная банкетка, узкий стол, чугунная печь, мольберты, лестница — вот и всё, что в ней находилось, не считая двух или трёх стульев. Именно в этой комнате, похожей на монашескую келью, к тому же плохо освещённой, Сёра закончит своё полотно «Воскресенье на острове Гранд-Жатт». Восприняв теории Синьяка, он использует теперь почти одни чистые цвета. Поскольку вторую выставку независимых художников намечено провести весной, он торопится завершить полотно
Страниц: 1 2
