Винсент Ван Гог. Письма Винсента Ван Гога: 1888-1889 гг. Ван Гог в Арле

Винсент Ван Гог

Письма Винсента Ван Гога:
1888 — 1889 гг.
Ван Гог в Арле

Винсент Ван Гог: коллекция

Винсент Ван Гог в домашнем электронном музее
(100 электронных альбомов великих художников,
включая импрессионистов)

Постеры картин Винсента Ван Гога

Винсент Ван Гог в музеях

Винсент Ван Гог: литература

Винсент Ван Гог: биография

Письма: 1 2 3 4 5 6 7

В 1888 г. Ван Гог уезжает на юг Франции в город Арль; письма этого времени — с 1888 г. по 1889 г.

В конце 1888 г. к Ван Гогу в Арль приезжает Гоген; они живут и работают вместе с октября по декабрь, когда размолвка между ними и приступ душевной болезни у Ван Гога приводят к катастрофе, к покушению на убийство Гогена, и его спешному отъезду.

 

Гоген о жизни с Ван Гогом в Арле

В «Choses diverses», составляющих продолжение рукописи «Ноа-Ноа», Гоген пишет: «В Арле я, после множества приглашений с его стороны, наконец встретился с Ван Гогом. Он хотел, как он говорил, основать южную мастерскую, шефом которой должен был быть я. Этот несчастный голландец был весь в пламени, весь в энтузиазме. К тому же и чтение «Тартарена из Тараскона» внушило ему представление о юге, как о чем-то сверхъестественном, что нужно было выражать языком пламени.

И вот на холсте его появился хром, заливая солнцем всю равнину Камарга.

Несколько месяцев мы работали горячо. В мастерской была пара грубых, подбитых железом башмаков, замазанных грязью, изношенных. Он сделал из них своеобразный натюрморт. Не знаю почему, но я предчувствовал какую-то историю, связанную с этой старой реликвией, и как-то в один прекрасный день отважился его спросить: «Для чего хранить с почтением то, что обычно бросается в корзину старьевщика?» — «Мой отец, — сказал он, — был пастором, и я учился теологии, чтобы последовать тому призванию, которое я, по его настояниям, должен был иметь. Когда я был молодым пастором, я отправился в одно прекрасное утро, не предупредив семью, в Бельгию, на фабрики, проповедовать Евангелие, но не так, как меня учили, а так, как я его понимаю.

Эта обувь, как вы видите самым бравым образом выдержала тяготы пути. Мои слова учили мудрости, послушанию законам разума, совести и затем долгу свободного человека. Мне приписали возмущение против церкви. Разыгрался скандал. Отец мой собрал семейный совет, чтобы запереть меня как сумасшедшего. Спасибо младшему брату, молодцу Теодору, — меня оставили в покое, но я должен был, разумеется, бросить протестантскую церковь.

В это время в одной из шахт произошла ужасная катастрофа от гремучего газа. Врачи помогли раненым, которых можно было спасти, а затем, загруженные заботами, оставляли страдать тех, которым предстояло умереть.

Один из этих людей стонал в углу. У него было залито кровью лицо, а через изрыт осколками угля. Я хотел было спасти его, я, врач души. «Напрасно! — воскликнул врач. — Этот человек погиб, если только за ним не будет ухода каждую минуту в течение сорока дней, а фирма недостаточно богата для такой роскоши».

Я пробыл у его ложа целый месяц, промывая его раны, умоляя его жить. Он выздоровел.

Так, прежде чем покинуть Бельгию, я видел видение: человек с рядом рубцов на лбу, словно от короны терновых шипов; я видел воскресшего Христа». — И Винсент, взяв палитру, стал работать в молчании. Рядом стоял белый холст. Я начинал его портрет; передо мной тоже было видение — Христос, проповедующий добро и смирение».

В тех же воспоминаниях Гоген описывает катастрофу, которой закончилась совместная их жизнь с Ван Гогом.

«Читатели» «Mercure» могли видеть из одного письма, напечатанного несколько лет тому назад, настойчивость, которую Ван Гог выказал, чтобы побудить меня приехать в Арль, дабы, по его идее, основать там мастерскую, в которой я должен был быть директором.

Я в то время работал в Понт-Авене, в Бретани, и потому ли, что начатые мною этюды привязывали меня к этой местности, или по неясному инстинкту я, предчувствуя что-то ненормальное, долго противился, пока наконец, побежденный порывами искренней дружбы Винсента,   не отправился в дорогу.

Я прибыл в Арль к концу ночи и стал ждать рассвета в ночном кафе. Хозяин посмотрел на меня и закричал: «А, это вы, тот товарищ! Узнаю вас!» Автопортрет, посланный мной Винсенту, достаточно разъясняет восклицание хозяина. Показывая ему мой портрет, Винсент объяснил, что это — товарищ, который должен скоро приехать. Не слишком рано и не слишком поздно я отправился будить Винсента. День был посвящен моему устройству, долгой болтовне и прогулке, чтобы полюбоваться на красоты Арля и арлезианок, которые, говоря в скобках, не привели меня в энтузиазм.

Со следующего же дня мы принялись за работу: он продолжал писать, я начинал заново. Надо вам сказать, что я никогда не обладал способностью, как другие, находить без мучений все сразу на кончике своей кисти. Такие люди слезают с поезда, берут палитру и в минуту изображают вам солнечный эффект. Как только это высохнет, оно отправляется в Люксембург за подписью: Каролюс Дюран. Удивлюсь не картине, а человеку — какой он уверенный, спокойный! А я такой неуверенный, такой беспокойный!

В каждой местности мне нужен период инкубации, каждый раз я должен изучить эссенцию растений, деревьев, всей природы, в конце концов ведь такой разнообразной, такой капризной, не желающей никогда быть отгаданной, не желающей отдаться.

Я провел несколько недель, прежде чем ясно уразумел терпкий вкус Арля и его окрестностей. Это не помешало тому, что работали мы, особенно Винсент, здорово. ОДин из нас был весь вулкан, другой тоже кипел, но внутренне